Вы вошли как Гость
Группа "Гости"Приветствую Вас Гость!
Четверг, 2024-03-28, 10:37 PM
Главная | Мой профиль | Регистрация | Выход | Вход | RSS

Видео

Статистика


Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0

Наш опрос

Оцените мой сайт
Всего ответов: 221

Посетите

Форма входа

Сегодня

Помощь

Лента Новостей

Каталог статей

Главная » Статьи » Детская страница » Рассказы и сказки

Борис Ганаго «Детям о вере». 3 часть.

ХОТЬ КАЖДЫЙ ДЕНЬ

 

ХОТЬ КАЖДЫЙ ДЕНЬТучку он до сих пор помнит, хотя про­шло уже лет тридцать. Было это в деревне Даниловичи, что под Гомелем.

Забыли люди Бога. Реки стали поворачи­вать, моря создавать. Возомнили себя бога­ми. Как их вразумить?

И наступила засуха. За месяц не выпало ни капли дождя. Травы поникли и пожелте­ли, всё жито сгорело. Как быть? Погибнет урожай — не миновать голода. И поплели кол­хозники к председателю с просьбой разре­шить им отслужить в поле молебен с батюш­кой, иконами и церковными песнопениями. А времена тогда были страшные. Власти ста­рались оставшиеся церкви закрыть, а чудом уцелевших священников разогнать, чтобы и духа православного на земле не осталось.

Председатель был в полном отчаянии. И план выполнять надо, и голода боится, и властей безбожных. И людей жалко — как выживут? Махнул рукой — служите свой мо­лебен!

Три дня всем миром постились, даже ско­тину не кормили. А на небе — ни облачка. Наконец, с иконами и молитвами пошли лю­ди в поле. Впереди — отец Феодосии в пол­ном облачении. Все взывают к Богу, все ду­ши словно в одну слились в покаянии: «Прос­ти нас, Господи, вздумали жить без Тебя. Господи, помилуй...»

И вдруг видят — на горизонте появилась тучка. Сначала маленькая, а потом всё небо над полем заволокло. Как же все они к Богу взывали! И пошёл дождь. Да не просто дождь, а настоящий ливень! Напоил Господь землю.

Председатель радовался: «Молитесь хоть каждый день!» И что удивительно — в сосед­них районах ни одной капли не упало.

Пять лет было тогда сыну отца Феодосия. Теперь он сам стал батюшкой. Зовут его отец Фёдор. Спросишь его про тучку, озабоченное лицо и просветлеет. Можно ли забыть тот ливень Божественной благодати? Теперь отец Фёдор храм Всех Святых строит, чтобы люди от духовной жажды не погибли.

 

ЩИТ

 

Отправлялся на Крымскую войну полков­ник Андрей Карамзин, сын известного исто­рика, написавшего знаменитую «Историю го­сударства Российского». Как защитить жизнь дорогого брата? Сестры вшили ему в мундир девяностый псалом, в котором такие слова:

Прибежище моё и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю! Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы, перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение — истина Его.

Такова была вера в православных семьях: святые слова защитят лучше любого щита.

Андрей Карамзин во всех сражениях оста­вался невредим. Но однажды перед боем он поленился переодеться в тот мундир, где бы­ли спасительные строки, и в самом начале битвы был убит наповал.

Случайно ли это?

 

СО СВЯТЫНЕЙ

 

Враг целился прямо в сердце. Он бил на­верняка, без промаха. Но пуля не коснулась груди офицера, она застряла в медной иконе святителя Николая. Офицер Борис Савинов прошёл с этой святыней страшными дорога­ми войны — от Москвы до Кенигсберга, вое­вал под Сталинградом, на Южном и Белорус­ском фронтах. Был несколько раз ранен, ле­жал в госпиталях, но сердце его на всех ог­ненных дорогах охраняла икона Николая Чудотворца. Охраняли его и молитвы, ибо он с детства был верующим, даже диаконом до войны успел стать. Охраняли Бориса и мо­литвы его деда и отца, расстрелянных после революции за то, что они были священника­ми. Но у Бога нет мёртвых. У Него все жи­вы. Разве не молились они за своего внука и сына, когда тот шёл в бой, когда в него це­лился враг?

Веря в Бога, надеясь на Него, офицер был поразительно смел. Если бы он надел все свои боевые  награды,  то  грудь  его  засияла бы. Был у него и редкий орден Александра Невского, и ордена Красного Знамени, Крас­ной Звезды, Отечественной войны первой и второй степени, и множество медалей. После войны храбрый офицер стал священником. Отец Борис восстанавливал церковь в деревне Турки под Бобруйском, затем в городе Мсти-славле. Теперь он священник в Могилёве.

А икона, спасшая его, хранится в Троице-Сергиевой Лавре.

 

ДУЭЛЬ

 

Они пытались спастись. Таких людей назы­вают беженцами. Но какие они беженцы? Многие из них не то что бегать — ходить не умели. Их держали на руках, прижав к гру­ди. И всё-таки они спасались бегством.

За каждый метр Крыма шли бои. Детей, беспомощных стариков, раненых, — тех, кто не мог сражаться, — посадили на корабли, чтобы переправить на Таманский полуостров. Там было спасение. Но туда ещё надо было доплыть. А над Крымом бушевала смерть. Накануне корабль с тяжелоранеными был потоплен фашистской авиацией. Только бы миновать Керченский пролив...

Вдруг в небе появились немецкие самолё­ты. Погода была ясная, видимость — отлич­ная. Пролетая над самой палубой, мастера смерти видели детские головки, носилки с больными, быть может, видели лица детей, объятых ужасом. И, глядя на беззащитных, они равнодушно сбрасывали бомбы и нажи­мали на гашетки пулемётов.

 

С грохотом проносились над головами де­тей фашисты, сбрасывая свой смертоносный груз, а затем вновь набирали высоту, чтобы, развернувшись, как следует прицелиться и на этот раз не промахнуться.

Беженцы не могли видеть глаз своих убийц, закрытых шлемами. Что было в этих взглядах? Азарт игроков, оттачивающих своё мастерство? Ненависть? Желание уничто­жить именно детей, чтобы у этого народа не было будущего? Или они автоматически вы­полняли бесчеловечный приказ? Это так просто — нажать, как в компьютерной игре, кнопку. Взорвётся бомба, и кого-то уже не будет в живых. Вновь и вновь набирали они высоту и разворачивали самолёты...

И тут на дуэль с летающей смертью вы­шла маленькая девочка. Она встала на носу корабля и... начала молиться. Фашисты за­сыпали её свинцом. Она отвечала им молит­вой. Вой и грохот разрывающихся бомб, стрекот пулемётов заглушали слова, но де­вочка продолжала молить Господа о помощи.

Корабли выпустили дымовую завесу. Как ненадёжна эта защита, которая может рассе­яться в любой момент... Но Бог, услышав слова детской молитвы, повелел ветерку так обдувать корабли, чтобы дым закрыл их, и фашисты понапрасну разбросали свой смер­тоносный груз.

Фашистские самолёты убрались восвояси, не повредив ни один из кораблей, не задев молящуюся девочку. Они улетели. Но что эти лётчики скажут Создателю, когда пред­станут перед Ним?

Беженцы целыми и невредимыми сошли на берег. И каждый со слезами благодарил малышку, что-то дарил ей, ибо все понима­ли, что произошло чудо: детская молитва спасла от верной гибели тысячи людей.

Мы не знаем имени этой девочки. Она бы­ла так мала... Но какая огромная, спаси­тельная вера жила в её сердце!

 

 

ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЖИЗНИ

 

По мотивам рассказа А. Добровольского «Серёжа»

 

Обычно кровати братьев стояли рядом. Но когда Серёжа заболел воспалением легких, Сашу переселили в другую комнату и запре­тили тревожить малыша. Только просили молиться за братишку, которому становилось всё хуже и хуже.

Как-то вечером Саша заглянул в комнату больного. Серёжа лежал с открытыми, ниче­го не видящими глазами и едва дышал. Ис­пугавшись, мальчик кинулся к кабинету, из которого доносились голоса родителей. Дверь была приоткрыта, и Саша услышал, как ма­ма, плача, сказала, что Серёжа умирает. Па­па с болью в голосе ответил:

— Что ж теперь плакать? Его уже не спа­сти...

В ужасе Саша бросился в комнату сест­рёнки. Там никого не было, и он с рыдания­ми   упал   на  колени   перед   иконой   Божией  Матери, висевшей на стене. Сквозь всхлипы­вания прорывались слова:

  Господи,  Господи,  сделай  так,  чтобы Серёжа не умер!

 

Лицо Саши было залито слезами. Вокруг всё расплывалось, как в тумане. Мальчик ви­дел перед собой лишь лик Божией Матери. Чувство времени исчезло.

— Господи, Ты всё можешь, спаси Серёжу!

Уже совсем стемнело. Обессиленный, Саша с трупом встал и зажёг настольную лампу. Перед ней лежало Евангелие. Мальчик пере­вернул несколько страниц, и вдруг взгляд его упал на строку: «Иди, и как ты веровал, да будет тебе...»

Словно услышав приказ, он пошёл к Се­рёже. У постели любимого брата молча сиде­ла мама. Она подала знак: «Не шуми, Серё­жа уснул».

Слова не были произнесены, но этот знак был, как луч надежды. Уснул — значит, жив, значит, будет жить!

Через три дня Серёжа уже мог сидеть в постели, и детям разрешили бывать у него. Они принесли любимые игрушки брата, кре­пость и домики, которые он до болезни вы­резал и склеивал, — всё, чем можно было по­радовать малыша. Сестрёнка с большой кук­лой встала около Серёжи, а Саша, ликуя, сфотографировал их.

Это были мгновения настоящего счастья.

 

ВОЗНЕСЛИ

 

Незадолго до того, как это произошло, Са­ша сказал маме:

— Я видел во сне двух святых Ангелов. Они взяли меня за руки и понесли на небо.

Через два дня его убили. Убили ребята чуть постарше, позарились на его новую куртку. Мама долго копила на неё деньги, подарила сыну и вот...

Как могло такое случиться?

Мама рассказывала, что ещё совсем ма­леньким Саша любил бывать в церкви. Ста­рался не пропустить ни одной воскресной службы. Потом стал посещать воскресную школу...

Может быть, мальчик уже был готов к встрече со Спасителем.

Это знает только Бог.

Царство тебе Небесное, Сашенька!

 

В ГОРНИЙ МИР

 

Одному мальчику захотелось покататься с горки на санках. И санки есть, и гора неда­леко, да родители не отпускают — боятся, что заразится от сверстников чем-нибудь опас­ным для души. Насмотрится дурных при­меров или слово скверное услышит, а оно, как семя, полежит-полежит, да и вырастет. И начнет хороший мальчик говорить грубос­ти или поступать не по заповедям любви. Детская душа — как поле вспаханное. И доброе семя, если в него попадёт, прораста­ет, и сорняк любой. Вырвать же осот, когда он колючим станет, непросто. Вот и оберега­ли своего ребёнка родители, чтобы с высот детской чистоты не скатился он в пропасть греховную.

Но мальчик есть мальчик. Покататься так хочется! А тут пришло время Великого по­ста. Народ в те времена строго пост соблю­дал. Даже на ледяную гору детвору не пуска­ли. Палкой её загораживали, чтобы не катались. И решил Ганя, что теперь можно, так как там — никого. Взял санки — и на гору.

Но может ли получиться что-либо доброе без благословения родителей и их разреше­ния? Да и Господь не позволяет в Великий пост забавами заниматься. Раньше, когда люди Бога не забывали, даже театры в эти дни закрывали. Народ усердно молился, больных навещал, нищим помогал, Священ­ные книги читал и в церковь ходил.

Но мальчуган, нарушив вековые обычаи, решил по-своему поступить. Помчался он с ледяной кручи и налетел на ту самую палку, что гору закрывала. Да не просто на палку, а на гвоздь, торчащий из неё. И штаны по­рвал, и новые валенки пропорол, и ногу по­ранил. Кровь бежит, больно... Но больше всего мальчик боялся маму огорчить. Как только он что натворит, мама становится на колени перед иконой и со слезами молится:

  Господи, я вымолила у Тебя сына, а он шалит, не слушает. Что мне с ним делать? И сам погибнуть может, и меня погубить... Гос­поди! Не оставь, вразуми его!

Гане было жалко маму. Не мог он выно­сить её слёз, подходил и шептал:

  Мама, мамочка, я больше не буду.

Видя, что она продолжает просить Бога, сам, встав рядышком, начинал молиться.

«Теперь мама так переживать будет! — думал Ганя. — Что же делать?» Забрался мальчик на сеновал и стал молиться святому Симеону, Чудотворцу Верхотурскому. Его по­читают по всей Сибири. Молился Ганя с со­крушением сердечным, плакал, обещал ис­правиться. Ещё дал обет сходить пешком на поклонение к праведному Симеону в Верхо­турье. А путь этот неблизкий. Молился горя­чо. Устал и незаметно уснул. Во сне подошёл к нему старец. Лицо строгое, но взгляд при­ветливый.

  Зачем меня звал? — спрашивает. Ганя, не просыпаясь, отвечает:

  Исцели меня, угодниче Божий.

  А в Верхотурье сходишь?

   Схожу,  непременно схожу! Только ты исцели меня! Пожалуйста, исцели!

Прикоснулся к больной ноге святой ста­рец, провёл рукой по ране и исчез. Проснул­ся Ганя от сильного зуда в ноге. Посмотрел и ахнул: рана зажила. Встал мальчик и стал трепетно и радостно благодарить Чудотворца.

А через несколько лет пошёл Ганя с бого­мольцами в Верхотурье на поклонение святому. Накануне во сне он увидел дорогу, по которой предстояло идти: деревни, леса, ре­ки. Так оно потом всё и оказалось.

Семь дней богомольцы были на святом месте. Когда уходили, Ганя подал новые мед­ные пятачки страннику, очень похожему на того старца, который явился ему во сне и исцелил его. Странник тихо сказал Гане:

— Монахом будешь.

Сказал и скрылся в толпе.

Прошли годы. Ганя стал монахом, архи­мандритом Гавриилом. Бог даровал ему по­знать высоту Божественного Духа. К нему шли за духовным советом тысячи людей, и всем он помогал спастись от гибельной про­пасти греха.

Как хорошо, что родители оберегали его от зла. Потому-то он до последнего дыхания был ласков с людьми. Теперь он в горнем мире молится о нас.

 

ПОДАРОК

 

В аэропорту перед полётом пассажиров про­пускают через особые ворота. Если кто-то захочет пронести в самолёт бомбу или гранату, раздастся предупреждающий звонок. Охрана схватит человека, замыслившего недоброе, и не даст ему взлететь в небо.

Так и в Царство Небесное, где ожидают каждую чистую душу, не пропустят того, кто затаил зло в своём сердце.

Чтобы нас не задержала небесная охрана и не запретила полёт нашей душе, заглянем в неё сами и посмотрим, какими желаниями и мыслями мы живём?

Как-то одну девочку спросили:

  Что ты больше всего любишь делать? Не задумываясь она ответила:

  Дарить!

Всё время, свободное от уроков и домаш­них дел, она старается дарить людям ра­дость.   То   какому-нибудь  малышу  игрушку смастерит или варежки свяжет, то старушке-соседке продукты из магазина принесёт.

Она и сама, как подарок. Смотришь на неё, и мир становится светлее. Таких охрана в Небесное Царство охотно пропустит: дру­гих радовала — теперь лети, сама радуйся.

Дари людям радость, милая!

 

 

КОНТРОЛЬНАЯ

 

Что теперь, дружок, время такое: хочешь носить крестик — носи. А ведь бывало же, было, когда за крест Христов живыми в клетки к зверям бросали. Десятки тысяч зе­вак замирали, ожидая кровавого зрелища. Двадцать веков назад каждый выбирал, куда ему идти — в клетки на растерзание или на трибуны цирка.

Но тихий отрок, сам идя на муки,

Перекрестился, слыша грозный рык,

Прижал к груди крестообразно руки,

На небо поднял просветлённый лик.

И царь зверей, подняв завесу пыли,

Раскинулся, рыча, у детских ног.

И, точно гром, трибуны возгласили:

— Велик и славен Христианский Бог!

 

В двадцатом веке уже по-другому потеша­лись над верующими. Заметят у ребёнка крес­тик — и давай улюлюкать всем классом. И не просто глумились, а и ссылали вместе с родителями в места дальние, откуда мало кто возвращался. Даже в школах диктанты уст­раивали, чтобы в душу заглянуть, в кого она верует.

Рассказывала одна мама про сына.

— Андрюша мой в то время учился в семи­летней школе, ему было 12 лет. Преподава­тель русского языка объявил, что будет дик­тант, и прочел заголовок: «Суд над Богом».

Андрюша положил перо и отодвинул тет­радь. Учитель увидел и спрашивает его:

  Ты почему не пишешь?

  Я не могу и не буду писать такой дик­тант.

__ Но как ты смеешь отказываться! Са­дись и пиши!

  Не буду.

  Я тебя к директору поведу!

__ Как хотите, исключайте меня, но «Суд

над Богом» я писать не буду.

Учитель провёл диктант и ушёл. Вызыва­ют Андрюшу к директору. Тот с удивлением на него смотрит: небывалое явление, двенад­цатилетний мальчик — и так твёрд и непоколебим. Директор, видимо, имел ещё где-то в глубине искру Божию и не решился ни о нём, ни обо мне, как матери, заявить куда следует, только сказал:

— Ну и храбрый же ты! Иди.

Что я могла сказать моему дорогому мальчику?

Я обняла его и поблагодарила.

В свое время это ему припомнилось, и в 1933 году он был сослан в первую ссылку в возрасте семнадцати лет.

Ныне другие времена: хочешь носить кре­стик — носи... Однако долго ли эти времена продлятся? Не заставят ли вскоре вновь ду­шу выворачивать — в кого веруешь? И вновь будут диктовать своё.

Вспомним ли мы тогда слова Господа: «Верующий в Меня имеет жизнь вечную»?

 

Да укрепит тебя, душе, Всевышний,

Когда настанет наш с тобою срок.

Одно бы только нам тогда услышать:

— Велик и славен Христианский Бог. (Иеромонах Роман)

 

КАК ВСЕ

 

Была девочка Маша как все. Все друг друга кличками обзывают, и она. Все ругаются, и она. Правда, скверные слова говорить ей не хотелось: они застревали у неё в горле. Но раз все, то...

Поселился в деревне, где жила Машенька, кузнец. Была у него чёрная громадная боро­да. Вот деревенские ребята и прозвали его Бородой. Ничего, казалось бы, в этом оскор­бительного нет, да только ведь у всякого че­ловека имя есть — в честь святого, чтобы был ему защитником и примером.

С именем человек неразрывно связан. Ко­гда кто из злых людей хотел уничтожить в человеке самое сокровенное, святое, тогда вместо имени и давали либо номер, либо кличку. Иногда и дети по неразумию так по­ступают...

Идёт кузнец по улице, а ребятишки крик­нут: «Борода!», язык покажут, и утекать. Иногда даже камни ему вслед бросали. Ма­ша тоже бросала, правда камешек поменьше выбирала, но бросала: раз все, значит, и она.

Кузнеца такие проделки детворы обижали. Человек он был новый в деревне, ни с кем близко ещё не успел познакомиться, а тут дети ему в спину камни бросают, дразнятся. Конеч­но, обидно. Втянет он в себя голову, ссутулит­ся и уйдёт, опечаленный, к себе в кузницу.

Однажды Маша рассеянно стояла в церк­ви. Смысл Божественной службы пролетал мимо неё, будто кто-то заткнул ей уши. И вдруг Господь вернул ей слух, до её внима­ния долетели священные слова: «Всякий, не­навидящий ближнего своего, есть человеко­убийца».

Задумалась девочка, испугалась: «Это же обо мне! Что же я делаю? За что Бороде язык показываю, зачем камни в него кидаю? За что не люблю? А если бы со мной так?»

И ещё поразили её слова Господа, сказан­ные священником во время проповеди: «Го­ворю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда: ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься».

И решила Маша начать жить по-новому. Как встретит кузнеца — улыбнётся, назовёт по имени-отчеству, поклонится, здоровья по­желает. И кузнец при виде Машеньки улы­баться стал. Вся суровость куда-то пропала, даже Машиным родителям сказал:

— Девочка у вас замечательная!

Заметила деревенская детвора, как Maрия с кузнецом приветливо разговаривает, и то­же с ним здороваться стала. Как-то раз всей гурьбой к нему в кузницу нагрянули. Тот их ласково принял, показал, как работает, и да­же попробовать дал всем желающим. На про­щанье каждого пряником угостил. Так они и подружились.

А Машенька с тех пор перестала быть как все, скорее все стали как Машенька, как её Бог научил.

Поэт Владимир Солоухин писал:

— Здравствуйте!

Что особого тем мы друг другу сказали?

Просто « здравствуйте »,

 больше ведь мы ничего не сказали. Отчего же на капельку солнца

прибавилось в мире? Отчего же на капельку счастья

прибавилось в мире? Отчего же на капельку радостней

сделалось в мире?

Категория: Рассказы и сказки | Добавил: Отец_Александр (2009-12-27)
Просмотров: 6861 | Комментарии: 1 | Рейтинг: 5.0/3 |
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *: